Сейчас она сидела у его ног, и Эндрю видел только ее макушку, опрятные, чистые, ничем другим не примечательные волосы и совсем чуть-чуть — оправу ее очков. Он глядел на все это, почти ненавидя ее. Снова здесь была миссис Тэтчер. Неужели женщины не могут оставить все таким, как есть? «Она любила тебя. Безумие сомневаться в этом хоть на мгновение». Чтобы защититься, он повторял про себя эту фразу с издевкой; он подумал о письме, о Неде, обо всех сомнениях и подозрениях своей супружеской жизни. Если он и был глупым, доверчивым дураком в прошлом, то последним унижением стало бы позволить себе оказаться малоумным сейчас. Но, зная себя, он все-таки понимал, что отказаться от надежды было выше его сил. Как бы он ни старался притворяться, его любовь к жене казалась еще более навязчивой, чем когда-либо прежде, и вопреки всей совокупности улик, вопреки даже большей очевидности, которая могла бы встретиться ему, единственное, чего он хотел, — это поверить тому, что сказала Розмари.
Она любила тебя. Безумие сомневаться в этом хоть на мгновение.
Он поднялся с кресла. Розмари повернула голову, чтобы видеть его. Он пересек комнату и взял сигарету из жадеитовой коробки на кофейном столике. Когда он прикуривал, его глаза смотрели на жадеитовую коробку, и тут у него возникла вполне оформившаяся идея.
Он обернулся к Розмари.
— Может, ты и права.
Она вскочила с пола и поправила юбку.
— Относительно чего?
— Относительно Маурин и письма. Возможно, она действительно послала его по неверному адресу и оно вернулось к ней, а возможно, она никогда даже и не отправляла его. Возможно, по какой-то причине она в самом деле хранила его, и если она хранила, то лучше всего для этого подходила ее шкатулка с драгоценностями, которую она всегда запирала. Шкатулка пропала. Нед не брал ее. Так он мне сказал.
Он почувствовал, как в нем закипает возбуждение, что-то вроде маниакальной бурной радости. Розмари надевала туфли. Неожиданно она замерла, так и не надев вторую туфлю.
— Ты имеешь в виду, что кто-то, кому нужна была шкатулка, убил Маурин, обнаружил письмо и положил его рядом, чтобы подставить тебя?
— А разве так не могло быть?
— Да, да, разумеется. — Лицо Розмари оживилось. — Тогда все, что тебе остается сделать, это убедить полицию, что они должны сосредоточиться на шкатулке, не правда ли? И вовсе нет необходимости упоминать о Недди.
— Нет.
— И… и обо мне, и о Недди, и о Маурин, желавшей вмешаться. Ах, Эндрю, я знаю, это ужасно и эгоистично, но ведь ты не такой, как Маурин, да? Ты же не считаешь, что обязан рассказать родителям и кому бы то ни было о глупых шалостях Недди. Им незачем знать об этом, а когда они познакомятся с Недди, то будут без ума от него. Я их знаю. И бессмысленно все портить и делать их несчастными ради непонятно чего.
Она подбежала к Эндрю и обхватила его руками за шею, как бы задабривая, причем была довольно кокетлива, совершенно в не свойственной ей манере.
— Ах, Эндрю, я не хочу убегать из дому и выходить замуж в какой-нибудь задрипанной регистрационной конторе. Я хочу настоящей свадьбы, настоящей чудесной свадьбы, с подругами невесты, с цветами и счастливыми родителями… Ах, Эндрю, я чудовище, правда, думать о свадьбе, когда у тебя все так ужасно.
Позади раздалось осторожное покашливание. Медленно и совершенно без смущения Розмари отцепилась от него. Оба посмотрели на дверь, где благоразумно остановился дворецкий.
— Простите, мисс Розмари, миссис Тэтчер передает вам, что все готово к ланчу. Она также хотела знать, соблаговолит ли мистер Джордан присоединиться к ним?
— Благодарю миссис Тэтчер, — ответил Эндрю. Как-нибудь в другой раз.
— Я буду через секунду, — сказала Розмари.
Дворецкий удалился. Розмари, снова повернувшись к Эндрю, взяла его за руку.
— Что ты собираешься делать теперь? Пойдешь к Неду?
— Да.
— А потом в полицию, расскажешь о шкатулке?
— Возможно.
— Тогда… ах, дорогой, мне просто необходимо бежать. Мама не любит, когда я опаздываю к столу. — Розмари улыбнулась ему. — Передай Недди, что я люблю его. И, Эндрю, несмотря на то, что я такая страшная эгоистка, я очень сочувствую тебе. Честно. Я буду думать и думать о тебе и молиться.
Она выскочила из комнаты. Эндрю потушил окурок, зашел в зал забрать пальто и, покинув дом, остановил такси. Он назвал водителю адрес Неда.
Сидя в такси, он чувствовал, впервые после случившейся беды, почти умиротворение. Убийцей мог быть тот, кому нужна была шкатулка, возможно, даже взломщик, на профессионально сработанную кражу которого Нед попытался наложить свое любительство с открытыми шкафами и раскиданной одеждой. Смерть Маурин, в конце концов, могла произойти в результате бессмысленного акта жестокости, никоим образом не ущемляющего ни его, ни ее человеческого достоинства и не умаляющего их порядочности. Маурин Розмари и миссис Тэтчер могла оказаться подлинной.
Разве нет?
Он достал письмо из кармана и заставил себя прочитать его снова. От этого — и до любви? Возможно ли это? А разве есть что-то невозможное? Когда он складывал письмо, чтобы положить в карман, то заметил что-то, чего прежде не замечал. На обратной стороне письма карандашом был написан адрес: 177 Вест, Двадцать третья улица. Это был адрес Маурин до замужества. Но было ли это написано рукой Маурин? Он взглянул на семерки, каждая из них имела аккуратную тильду поперек ножки. Нет, Маурин никогда не писала семерки таким образом.
Тогда кто написал это? Убийца? Но адрес был почти двухлетней давности, это слишком давно, чтобы иметь сейчас какое-то значение. Эндрю сунул письмо в карман и подумал о шкатулке. Навести лейтенанта Муни на шкатулку? Это отвлекло бы его внимание от Неда и, при удаче, вывело бы на убийцу. Здесь ничего не терялось, а только выигрывалось.
Таксист высадил Эндрю у дома Неда. Старый дворник пытался вытащить из подвала мусорный ящик. Другие ящики из квартир дома были уже расставлены в грязный ряд вдоль проржавленных перил. Эндрю уже стал было подниматься по ступенькам, как вдруг заметил в одном из ящиков что-то красное, торчавшее из-под бумажного мешка с отбросами. Он остановился. Потом наклонился и, вывалив мусор на тротуар, вытащил из ящика красный предмет.
Предмет был разломан, раздавлен, словно по нему колотили молотком, но вполне узнаваем.
Это была красная кожаная шкатулка Маурин.
Глава X
Вне себя от изумления и гнева, Эндрю стоял несколько секунд, вертя в руках разбитую шкатулку. Потом он взглянул на дворника. Старик, повернувшись к нему спиной и тяжело дыша, вытаскивал из подвала ящик. Эндрю запихнул сломанную шкатулку за пазуху, поднялся по ступеням к входной двери и нажал на звонок Неда. Дверь щелкнула, и Эндрю быстро побежал вверх по лестнице.
Нед ждал его на площадке четвертого этажа. Он побрился и переоделся в слаксы и Т-образную рубашку. Он держал ложку и тарелку с бобовой кашей. Когда он увидел Эндрю, его лицо расплылось в живой, приглашающей улыбке.
— Ух, хорошо. Я уж думал, копы.
Эндрю остановился, свирепо разглядывая его.
— Ну, Дрю, как все прошло с Розмари? Что она сказала?
— Она передает, что любит тебя.
Эндрю схватил брата за руку, запихнул его в квартиру и захлопнул дверь. Было заметно, что была сделана слабая попытка навести порядок в гостиной, однако занавески, как и прежде, закрывали единственное окно, и горел свет. Признаков присутствия Кейта не было. Эндрю вынул из-за пазухи шкатулку. Он поднял ее, так чтобы брат мог рассмотреть. Передняя стенка нижнего ящичка была выломана и держалась на нитке.
— Лживый маленький ублюдок, — сказал он.
Некоторое время солнечная улыбка сохранялась на лице Неда. Он успел зачерпнуть ложкой кашу, но не успел поднести ко рту. Потом, когда улыбка уже исчезла, он присвистнул.
— Где ты ее отыскал?.
— Прямо здесь, на улице, в мусорном ящике на тротуаре.
— Этот рахит дворник не хотел вытаскивать мусор до темноты.
— А полиция не может видеть в темноте?
Эндрю положил шкатулку на стол рядом с наполовину выпитым стаканом молока. Печеные бобы и молоко. Ланч Неда. Эндрю подумал о том, как часто Неду приходилось закусывать не икрой и шампанским на яхтах, виллах, в фешенебельных ресторанах. Нед-шикарный-мальчик. Нед-растяпа.
— Ладно, — сказал Эндрю. — На этот раз — правду. П-Р-А-В-Д-У.
— Но, Дрю… — Нед обошел его и присел на кушетку перед ним так, чтобы тот мог видеть искренний взгляд его голубых глаз, взгляд любящего младшего брата. — Я сказал тебе правду. Все, что я сказал, — правда. И только поэтому я не упомянул о шкатулке.
— Это все?
— Это все. Я хотел. Я почти решился, а после того как ты ушел, понял, что я за дурень. Но… — Нед сделал жест рукой, в которой держал тарелку. Эндрю заметил, что у той отколот краешек. — Дрю, неужели ты не понимаешь? Я увидел драгоценности Маурин. Все подумали бы, что их украли. Ты получил бы страховку. Просто глупо было не воспользоваться. Я знаю одного парня. Разумеется, он не предложил бы большую цену, но хоть что-то… а в моем положении…
